Адмиралъ из будущего. Царьград наш! - Страница 22

И вообще, мне непонятно, что за иллюзии у вас были: в всерьёз рассчитывали уйти от боевого корабля к своему берегу? Вы надеялись на помощь? Какую? Самый сильный крейсер вашего флота хорошо, если уйдёт от преследования. И вы это прекрасно видели, не могли не понимать, что ожидать помощи от «Бреслау»…

— Он называется «Мидилли», — заносчиво задрал подбородок турецкий капитан.

— Да хоть «горшком» назовите… — чуть не сорвалось с губ Зарина.

— Это сути не меняет — прикрывающий вас крейсер благоразумно удрал. И вы, повторяю, это видели. Вы моряк, сударь, и прекрасно понимали, что от нас уйти невозможно. Зачем?..

Фарух — бей слегка замялся…

— Полковник…

— Что?

— Я не идиот, господин капитан! — турка, наконец, прорвало на эмоции — губы задрожали, кулаки сжались. — Я прекрасно понимал, что не уйти, но полковник с несколькими офицерами пришли на мостик и приказали отворачивать к берегу. Приказали дать полный ход, вплоть до посадки «Ак — Дениза» на камни.

Зарин прекрасно понял, что «первый после Бога» не смел распоряжаться на своём судне в присутствии командующего «грузом»…

— А где ваш полковник?

— Думаю, что уже перед Аллахом. Надеюсь, что тот будет милостлив…

• Миралай — полковник в турецкой армии.

— Ладно, ступайте. Отдельной каюты вам не могу предоставить, но сухую одежду гарантирую.

— А моим людям?

— Кого имеете в виду? — командир «Алмаза» стал слегка злиться. — Экипаж своего судна или всех «пассажиров»?

Так мы не рассчитывали принять на борт такое количество пленных. Не прикажете ли моим матросам раздеться и отдать свою одежду солдатам, которых вы везли?

Отведите капитана, дайте ему одежду, и в трюм, где посуше.

— Будет исполнено, ваше высокоблагородие, — немедленно отозвался боцман, и Фарух — бея увели.

Вынутые из воды турецкие солдаты не причинили никакого вреда русским матросам, а потому, хоть и являлись военнослужащими вражеской страны, принимались со всей широтой русской души: промокших и продрогших до костей турок матросы «Алмаза» весьма заботливо провожали в низы корабля, где можно было отогреться и обсушиться…

На мостике «Памяти Меркурия» стояли ровесники: командир корабля Остроградский и контр — адмирал Покровский.

Вообще-то Покровский являлся начальником минной дивизии Черноморского флота, но в море выходил обычно на крейсерах. И сейчас, когда подчинённые ему эсминцы с грохотом разносили в щепки вражеские транспорты, их непосредственное начальство руководило преследованием «Бреслау».

— Уйдёт, Михал Михалыч, — адмирал тревожно посмотрел на своего однокашника по Морскому Училищу. — Давай уже, открывай огонь!

— Пятьдесят кабельтовых, Андрей Георгиевич. И видимость препоганая — зря снаряды разбросаем…

— Так меньше не будет. Командуй открытие огня! Не время сейчас булавки считать!

Прозвучал соответствующий приказ, и, через несколько секунд, казематная шестидюймовка номер три грохнула первым пристрелочным выстрелом. Снаряд лёг с серьёзным недолётом. Два следующих выстрела ложились всё ближе и ближе к корме немецко — турецкого крейсера, поэтому, сделав необходимую поправку, старший артиллерист «Памяти Меркурия» отдал приказ бить уже и из носовой башни.

Три всплеска вздыбились уже у самого борта «Бреслау».

Слегка отставший «Кагул» поспешил присоединить свой «голос» к флагману, и дальнейшую партию русские крейсера исполняли уже дуэтом.

Немецкий турок (или «турецкий немец») немедленно стал отвечать. Снаряды его лёгких «соток» не могли, конечно, представлять серьёзной опасности русским большим крейсерам, но мешали изрядно. В первую очередь пушки «Бреслау» были более скорострельны. Особенно по сравнению с башенными установками на «Памяти Меркурия» и «Кагуле». Так что, хоть германец имел возможность отвечать только из четырёх стволов, но по количеству выпущенных в единицу времени снарядов даже слегка превосходил своих преследователей.

Однако, чем тяжелей выпущенный из пушки боеприпас, тем по более настильной траектории он летит. И тем точнее попадает на данной дистанции.

Шестидюймовый фугас ударил аккурат между парой ютовых орудий немецкого крейсера. Установки пострадали не сильно, а вот их обслугу осколки выкосили чуть ли не полностью. Если кого из комендоров и не поразил летящий с неимоверной скоростью кусок стали, то ударило взрывной волной или опалило пламенем. Обе пушки замолчали…

Спасли «Бреслау» только машины. Всё-таки это был один из самых современных и совершенных лёгких крейсеров своего времени. Русские уступали ему в скорости около четырёх узлов, и расстояние между ним и преследователями неумолимо увеличивалось. А значит и падала эффективность огня.

«Бреслау» уходил. Не удалось сбить ему скорость удачным попаданием…

— Не получилось… Уходит, гад! — в сердцах Остроградский добавил ещё пару предложений, которые, в связи с содержащимися в них некоторыми словами приводить не будем.

— А вы всерьёз надеялись на иной результат погони, Михаил Михайлович? — Покровский с лёгким удивлением посмотрел на каперанга. — Я — нет. Это всё равно, что ожидать полный флешь — рояль на первой сдаче. У немца минимум четыре узла преимущества. А надеяться всадить ему первый же залп под винты или сбить трубу… Несерьёзно.

Отпугнули паразита, показали, что его «конвоирование» гроша ломаного не стоит — и то ладно…

Прекратить огонь. Давайте уже поворачивать обратно к «Алмазу».

— Слушаюсь, Андрей Георгиевич, — командир крейсера отдал соответствующие распоряжения, и на мачты взлетели флажные сигналы. «Кагул» послушно стал разворачиваться и лёг на обратный курс. «Память Меркурия» последовал за ним.